Александр Флоренский. Опись коллекции

Митя Харшак: На какие основные разделы можно разделить вашу коллекцию?
Александр Флоренский: В основном, я собираю живопись художников Петербурга последних тридцати-сорока лет (хотя у меня есть много произведений Виктора Сачивко из Красноярска, Владимира Титова из Ивангорода, Сергея Горшкова из Воронежа, Ильи Гришаева и Аси Маракулиной из Перми ну и нескольких москвичей — Николая Полисского, Константина Батынкова и Ирины Затуловской). Кроме того, есть разделы под условным названием «графика». Это рисунки и печатная графика примерно того же круга художников, довольно большое количество; «художественная фотография» (ну это вроде понятно); «скульптура и объекты» (хотя удельный вес этого раздела значительно меньше раздела «живопись»), там есть отличные произведения того же Сергея Горшкова, Дамира Муратова или, к примеру, Иры Васильевой. Ну, это я перечислил то, что касается, как говорит один мой переехавший в Америку приятель, «файн-арта». А кроме «файн-арта» у нас в семье много лет коллекционируется «лебединая живопись» (примитивистские картины с блошиных рынков, особый интерес представляют копии с известных картин: например, есть около дюжины разных версий «Охотников на привале». Вообще "лебединой живописью" называют анонимные артельные пейзажи, продававшиеся на базарах в 1930—1960-х годах, часто среди прочего изображали плавающих в водоемах лебедей. Если не ошибаюсь, сам термин предложен Иваном Сотниковым, обладателем большого собрания такого рода картин). Так же собралась внушительная коллекция масленок фабрики Кузнецова в виде баранов, уток и голубей (это Оля давным-давно придумала их покупать, и их уже какое-то неимоверное количество), есть даже небольшой раздел «советский фарфор», есть раздел «бытовой шрифт», это уже ведомство исключительно Оли, собрание разных табличек с надписями, украденных и найденных в разных местах. Ну и еще всякая всячина, с трудом поддающаяся классификации (вся дача забита красивыми железками и деревяшками).


Если говорить о коллекции живописи петербургских художников 1970—2010-х годов, то трудно сказать, мне все нравится, что на моих стенах висит; хотя еще и в чулане есть немалый запасник. Ну если уж что-то выделять, то картины Рихарда Васми, Владлена Гаврильчика, Ии Кирилловой, Владимира Шагина, Натальи Жилиной, фотографии Бориса Смелова — авторов старшего поколения, многих из которых уже нет в живых. Есть дивные ранние вещи Геннадия Устюгова, Владимира Яшке, Ивана Сотникова, Игоря Иванова, Михаила Иванова, Анатолия Басина, Олега Котельникова, Владимира Шинкарева. Я считаю шедеврами многие картинки Иры Васильевой и Татьяны Сергеевой. Особняком стоит большое собрание грузинских художников, таких, например, как Ушанги Хумарашвили, Вахо Бугадзе, Миша Шенгелия, Котэ Сулаберидзе, Муртаз Швелидзе, Туту Киладзе — авторов, которых я ценю чрезвычайно высоко.

М.Х. Когда и как начала складываться коллекция произведений искусства? Это были подарки коллег?
А.Ф. Тяга к обладанию произведениями искусства началась уже лет в девятнадцать-двадцать — я все время выпрашивал картинки у друзей-художников. Тогда, в восьмидесятых годах, интересовавшие меня авторы были еще никому не нужны, картины их никто особо не покупал и собирать их было не особо трудно. Был период, когда меня эта тяга к обладанию чужими картинами смущала. Я даже несколько комплексовал по этому поводу, полагая, что настоящий художник (каковым мне, понятное дело, хотелось себя считать) не должен интересоваться чужими произведениями, а должен маниакально создавать исключительно свои собственные. Однако однажды я прочел любопытный документ — «Опись имущества Рембрандта», сделанная в момент его банкротства. И оказалось, что его огромный дом был буквально набит чужими картинами, гравюрами и рисунками, причем это были работы его современников и даже иногда учеников. И я успокоился на этот счет: ну, раз Рембрандту можно, то и мне нечего стесняться.
 М.Х. Кроме известного коллекционера Юрия Молодковца, кто еще целенаправленно собирает художников митьковского (и смежных) кругов? И можно ли считать вашу с Олей коллекцию наиболее представительным собранием работ художников данного круга и временного периода?
А.Ф. Ну, Юра Молодковец, если уж быть точным, начал собирать картинки лет на пятнадцать позже, чем я, и я скромно полагаю, что не без моего влияния. Ну а вообще похожие интересы были у известных собирателей Анатолия Николаевича Сидорова и Льва Борисовича Каценельсона (их, увы, уже нет в живых), из сегодняшних собирателей близкие вкусы, например, у Бориса Файзулина и Александра Андрущенко; картины художников этого круга собирают мои друзья Владимир Шинкарев, Алексей Митин и Иван Сотников. Появились начинающие, но уже очень серьезные новые собиратели — Рита и Дани Лихт — мои друзья из Иерусалима, которые за каких-то несколько месяцев с моей помощью собрали уже вполне серьезную коллекцию живописи (преимущественно петербургских и тбилисских авторов). Но по понятным причинам наша с Олей коллекция мне представляется самой цельной и замечательной. М.Х. Как пополняется коллекция? Вы приобретаете работы или в основном вам дарят?
А.Ф. Ну, в последние лет пятнадцать уже дарят редко и мало, все же капитализм на дворе, к тому же я подарки такого рода, как ни странно, не люблю (авторы, даже из лучших побуждений, часто дарят то, что мне совсем не нравится, и потом годами не знаешь, что делать с такими произведениями). Так что в последние годы я картины, разумеется, чаще всего покупаю. Но поскольку дело, как правило, происходит в кругу друзей, то случаются и поблажки в цене, и «оптовые скидки». К тому же у многих авторов я являюсь кем-то вроде постоянного покупателя, так как собираю произведения некоторых любимых художников годами, если не десятилетиями — это, например, такие авторы, как Ира Васильева, Владимир Яшке, Ия Алексеевна Кириллова, Таня Сергеева, Иван Сотников — имеющихся у меня картинок каждого из этих художников хватило бы на персональную выставку. Надо отметить, что абсолютно все произведения в моем собрании происходят из первых рук, то есть от авторов, ни одной картинки я не купил в галерее или у какого-нибудь другого владельца. И дело вовсе не в стоимости — просто мне нравится, что коллекция является результатом моего личного общения с художниками. Вот еще о приобретениях: вспомнил сейчас, например, что пару лет назад я купил сразу всю выставку картин своей дочери Кати Флоренской — картин пятьдесят, наверное. Причем не из родственных соображений или там желания поддержать молодого автора, а именно потому, что мне как коллекционеру вся эта выставка ужасно понравилась, и я испугался, что картинки быстро разойдутся куда-нибудь. Прямо на вернисаже и заключил сделку.


М.Х. Если говорить о материальной стороне вопроса, то является ли собирательство подобного рода отчасти и инвестицией в искусство?
А.Ф. Ни разу в жизни, покупая что-нибудь, я не думал о возможной выгоде. Наоборот, многие годы трата денег таким образом выглядела со стороны не чем иным, как чистым безумием. И, возможно именно поэтому, многие мои любимые авторы стали со временем стоить каких-то денег — художники Арефьевского круга, например, или Владимир Яшке. Но на самом деле меня интересовали и интересуют только те авторы и картинки, которые мне нравятся, и никакие «известность имени» или «выгодное вложение денег» меня совершенно не волнуют.
М.Х. Можете рассказать о каких-то курьезных находках и приобретениях? Наверняка почти все предметы связаны с какими-то занятными историями.
 А.Ф.: Курьезы случались — однажды я нашел на помойке около своей мастерской холст Александра Арефьева. Звучит малоправдоподобно, тем более что у Арефьева вообще холстов мало, все больше графика, но тем не менее это факт. Впрочем, холст был поздний, из не любимого мной периода, и я его с чистой совестью уступил коллекционеру Льву Борисовичу Каценельсону за 50 рублей (дело было в 1980-х годах, и такая сумма меня очень даже устраивала). М.Х. Собирательство и коллекционирование в вашем случае предполагает какую-то культуртрегерскую деятельность? Вы устраиваете выставки, делаете публикации о художниках и их работах? А.Ф. К культуртрегерству, просветительству и показу своего собрания окружающим я совершенно равнодушен, избитая фраза советских лет «коллекция служит людям» меня совершенно не возбуждает. Мне вполне достаточно ублажать себя и свою семью — по счастью, мою любовь к чужим произведениям полностью разделяющую. Впрочем, было и одно исключение: в дружественной воронежской галерее «Х.Л.А.М.» я однажды сделал выставку грузинских художников из моего собрания. Дело было в 2008 году, через месяц после августовской войны, и мне хотелось хоть как-то выразить мою любовь к Грузии и к моим тамошним друзьям-художникам. Ну, исключение подтверждает правило…


М.Х. Вы рассматриваете возможность продажи каких-то произведений из вашей коллекции а) для извлечения прибыли из инвестиций; б) для освобождения средств для покупки других произведений?
А.Ф. Признаться, я не только такую возможность рассматривал, но и несколько раз цинично проводил большие чистки, что-то вроде «сдачи излишков» торговцам картинами или другим собирателям. Порой эти излишки можно было мерять кубометрами. Иначе мне все это некуда было бы девать, и сейчас-то все завешано и заставлено картинками. Ну, большой прибыли я при этом, как правило, не получал, а отдавал все оптом по демпинговым ценам — но в результате порой действительно появлялись средства для новых приобретений.
М.Х. Есть ли в коллекции те вещи, от которых вы устали и хотели бы избавиться?
 А.Ф. Ну, после всех этих чисток уже почти нет! Увы, домашних стен не хватает, чтобы развесить все работы, но и все, что есть в запаснике, мне нравится. М.Х. Практикуете ли вы обмен с другими художниками «ты мне картину — я тебе картину»? А.Ф. Сейчас почти нет, а вот в восьмидесятых годах это была как раз типичная практика. У молодых художников с деньгами было так себе, а картин было полно, так что меняться ими было вполне нормально. Хотя и сейчас случаются рецидивы — в настоящий момент обсуждаем детали возможного обмена картинками с Володей Шинкаревым.
М.Х. Дочка Катя продолжает семейную традицию собирательства искусства?
А.Ф. Да, конечно, — у нее есть своя небольшая, но хорошая коллекция, в которой имеются избранные произведения папы и мамы, как правило, созданные специально по ее заказу, а также немало картинок художницы Тани Сергеевой и некоторых других избранных авторов.