Вещи века
В каждом округе Москвы обещают открыть свой блошиный рынок. 
— Ничего не скажу. Идите отседова, — визгливо кричал на меня человек неопределённого пола и возраста, очень скромного роста, одетый в нечто, напоминающее шкуру плюшевого медведя, сильно побитую временем. — Достали уже ходить тут. Вот где сидите. Не нужна нам ваша реклама. А то суются всякие газеты, телевидение, вон теперь житья от этих антикварщиков не стало. Приехали из своего Измайлова и покупателей отбивают, а нам что, нам работать надо. Наш это рынок...
Дело происходило возле железнодорожной платформы Марк Савёловской железной дороги, на втором открытом в Москве, после Измайлова, блошином рынке. Или как правильнее написано на табличке у входа, «Ярмарке вещей, бывших в употреблении».
Любопытно, что плюшевому человеку я никаких вопросов не задавал. Он сам следил за мной, пока я ходил между прилавками и разговаривал с продавцами. Мой же интерес, а также внимание других СМИ к блошиному рынку вызвало очередное обострение благотворительности у московского правительства, спровоцированное наступающим теплом и президентскими выборами. То есть буквально с 2000 года каждую следующую весну столичная власть обещает открыть во всех округах по блошиному рынку. Чтобы те, кто победнее, могли продать кое-что без платы за торговое место и кассовых аппаратов, а другие — купить.
Вот и в этом году, 13 февраля, мэр говорил о легализации блошиных рынков. А через две недели руководитель Департамента потребительского рынка и услуг Владимир Малышков давал пресс-конференцию и тоже говорил о блошиных рынках. И все чиновники упоминают, что один такой уже работает в Лианозове, а другие скоро будут по всей Москве. Вот и решил я провести выходные в царстве вещей с историями, чтобы понять, нужны ли они нам, блошиные рынки, или не нужны.
Магнитофон мечты
— Уважаемый, уважаемый, очочки подходим смотрим, — затараторил очень приличный с виду молодой человек в дублёнке, приметив уже имеющуюся на моих глазах оптику. — Тоже у нас рубашечки от Габана, Прада, Черутти, Армани, джинсики, ремешочки.
Честно говоря, я терпеть не могу уменьшительно-ласкательных форм, а уж когда их мужчина произносит, в процессе проявляется нечто навязчиво гомосексуальное. Поэтому к очочкам не пошёл. Зато впереди, вдалеке, возникла мечта любого мальчишки семидесятых — катушечный магнитофон «Маяк-205». Его хозяин в компании других четверых аналогичных хануриков выдохнул перед дозой, когда я спросил его о цене.
— 200 рублей, — ответил он, сначала всё же выпив, помотав по-собачьи головой и посмотрев на меня влажными от счастья глазами.
— Работает?
— Как метро.
Кстати, подземным транспортом до барахолки добраться непросто. Надо доехать до станции метро «Савёловская», и оттуда двадцать пять минут на электричке. С другой стороны, рынок работает только по выходным, а в эти дни на электричке проехать одно удовольствие: народу-то немного. Тем не менее добираться на автомобиле ещё удобнее: двести метров от МКАД по Дмитровскому шоссе в сторону центра и направо.
Расположен блошиный рынок на двух огороженных территориях, разделённых дорогой к станции Марк. Приятно, что никакой другой социальной активности в радиусе трёхсот метров не наблюдается. Торговое место длиной метр вопреки обещаниям безвозмездности стоит от 30 до 70 рублей. Для льготников (инвалидов, участников ВОВ, персональных пенсионеров) — вдвое дешевле. Тут же на доске объявлений администрация объясняет мзду дороговизной обслуживания территории — мол, на вывоз мусора и прочие нужды уходит 93 тысячи рублей в месяц. Похоже на правду, но проверить это не удалось, поскольку телефон дирекции рынка (908-84-00) не отвечает. Как не отвечает и телефон «горячей линии» Департамента потребительского рынка и услуг г. Москвы (200-06-98). Но не будем о грустном.
Встать придётся рано
Торговых мест на барахолке порядка 400, а спрос на них доходит до 800. На одной части территории, что за глухим жестяным забором, стоят низенькие прилавочки, больше похожие на места для зрителей в Зелёном театре. Здесь преобладает штучный товар: посуда, керамика, безделушки, техника 20—80-летней давности.
— Вуд ю лайк ту бай открытки, сувениры, — обратился ко мне пенсионер, ужасно довольный своими познаниями чужестранных диалектов.
— Хоть я с Бендеры, — ответил ваш покорный слуга, — но и по-русски знаю трошки.
— Не понял, — повернулся пенсионер к соседу, — ему русские матрёшки нужны? Так есть у меня русские матрёшки.
На другой территории, огороженной сеткой-рабицей, торговля идёт с земли, точнее, с разложенных на ней целлофановых ковриков. Продают здесь больше носильные вещи, среди которых удивительно ностальгические: мохеровые кофточки с крупной петлёй, какие давали в заказах заводчанам; пальто и плащи фасона а-ля «в Стране Советов секса нет»; и даже замшевые брюки с пузырящимися коленками отчего-то зелёного цвета.
Пик активности наступает около 11 часов в субботу, но горячая торговля продолжается до 15 часов в субботу и в воскресенье. Однако, чтобы приобрести нечто стоящее, надо приезжать утром, часам к 8—9, когда торговцы только разворачивают прилавки. Именно так и поступают настоящие коллекционеры и просто люди, желающие порадовать себя необычной вещицей. Не только у нас, но и во всём мире. И шансов найти эксклюзивную книжку, брошку, пепельницу, кофемолку по бросовой цене в Лианозове сегодня больше, чем на короле блошиных рынков мира — парижском порте Клиньянкуре, включающем аж 12 более мелких специализированных рынков. Причина проста: порт Клиньянкур централизован и давно превращён в туристическую достопримечательность вроде нашего Измайловского блошиного рынка. Стоящую настольную лампу или, скажем, статуэтку там сразу перекупают профессиональные антиквары. А рынок в Лианозове пока в этом смысле дикий — можно ещё чего неожиданного поискать.
Клуб пенсионеров
Что до цен на барахолке, то они напрямую зависят от продавцов, а продавцы, в свою очередь, делятся на несколько категорий. Хотя все они по большей части пенсионного возраста и богатыми их ну никак не назовёшь.
Начнём с вещей. Они на барахолку попадают тремя путями. Это продажа собственного имущества или имущества родственников; продажа вещей, найденных на городской свалке или в других скоплениях мусора; продажа ворованного или нажитого посредством мошенничества.
Для людей, продающих на блошином рынке собственные вещи — те, с которыми вместе они прожили всю жизнь, те, которые были свидетелями свадеб, рождения детей и внуков, достижений и похорон, — экономический фактор вторичен или вообще неважен. Они приходят на рынок, чтобы отдохнуть от семьи, пообщаться со знакомыми или приобрести таковых, подышать свежим воздухом и просто отдохнуть. Хотя нередко причиной служит и непосредственно нужда.
Этот тип продавцов можно узнать по отсутствию определённого ассортимента. Они не представляют себе, сколько может стоить их товар, могут отказаться продать его вам или, наоборот, подарить симпатичному человеку. В самом деле, сколько стоит голова собаки, сплетённая из ниток в технике макраме, которая провисела над вашим бюро всю жизнь?
Если вы захотите приобрести что-либо у человека, воспринимающего барахолку как клуб по интересам, не стоит начинать разговор с обсуждения цены и тогда у вас всё получится. Мне таким образом досталась раритетная полевая сумка.
— Уж не с войны ли портфель? — обратился я к дедушке с медалью, приколотой поверх старенького пальто.
— С войны, — ответил он. — Как же, по двум фронтам с ним, родимым, прошёл.
— И отчего продаёте?
— Так помру, а её и выбросят с моими вещами. Пусть лучше кому хорошему достанется.
В итоге дед спросил 200 рублей и, получив от меня 300, остался совершенно доволен.
Новые бедные
Остальные продавцы, по научной терминологии, делятся на андеркласс и новых бедных. И для тех, и для других экономическая функция барахолки первична.
Андеркласс, или, проще, представители социального дна, — это те самые люди, которые в тёмное время суток контролируют помойки возле подъездов городских домов. Стоит вам решить, что вот этот пиджак вы уже носить не будете, и вынести его на свалку, как в ближайшие выходные он появится на блошином рынке. Отличить андеркласс от остальных легко: от них неважно пахнет и одеты они бывают в странную, давно не стиранную одежду.
Новые бедные (по некоторым данным, до 40% населения России) — это люди (простите за сложную формулировку), сочетающие несколько неэффективных экономических практик в поисках средств к существованию. От андеркласса их отличает то, что они таки поддерживают минимально достаточный уровень своего благосостояния. Их также отличают наличие материального и энергетического ресурса, стремление не опуститься, сохранить образ питания семьи, заботиться о детях и здоровье.
Новые бедные достают товар для продажи посредством объявлений в газетах: «Приму в подарок», «Куплю недорого» и прочих аналогичных действий. Они также плохо представляют себе, сколько стоят их экспонаты, но хотят заработать. Выторговать понравившуюся вещицу у них можно дешевле вдвое или втрое реальной стоимости. Сам процесс выторговывания привлекает на блошиные рынки целую группу покупателей.
— Так вы говорите 150, — указывал мужчина на керамическую механическую кофейную мельницу, раскрашенную под гжель.
— Нет, я говорю 400, — отвечал бородатый мужичонка с вертлявыми глазами.
— Так вручную уже никто не мелет, это вчерашний день.
— А красота-то, красота какая — вон со знаком качества.
— Так я и говорю — 150.
— А ладно, за 250 забирай.
До свидания, Марк!
К вечеру, часам к 16, на рынке становится пусто. Непроданное барахло многие сваливают у дальнего забора, что ближе к МКАД. Образуется целая гора одежды, в которую, если оставить лишнюю щепетильность, можно очень прилично нарядиться. Правда, и желающие есть. Они ходят уже с охапками свитеров и курток и высматривают себе ещё и ещё.
Уже в пятом часу прошёл на платформу хозяин так и не проданного магнитофона в руке. Настроение у него было игривое: «Ну кто так кладёт?! — приставал он по дороге к торгующим ещё тёткам. — Вещь, по технике фэншуй, должна смотреть головой на север». И сам заливисто рассмеялся.
Да, и ещё. То, что блошиный рынок находится в Лианозове, как говорят другие СМИ, не совсем так. Рынок относится к дирекции рынка «Лианозово», но на самом деле расположен у платформы Марк. Ветеран и пенсионер, продавец разноцветных блюдец из-под разбитых чашек Анатолий Юрьевич рассказал мне, что в 5 часов утра в субботу на рынке собираются кавказские иноземцы. Возможность выяснить, что они делают там в такую рань, предоставляется каждому желающему — будьте любезны. Но точно вот что: вряд ли они собираются ради исполнения национальных танцев.
Павел Орлов
источник публикации
Газета Версия, № 10, 2004
