Блошиный рынок – городская изюминка или символ депрессии?
Гости:
ЕКАТЕРИНА ЛЕБЕДЕВА, корреспондент газеты «Комсомольская правда»;
МАРИНА СМИРНОВА, генеральный директор выставочной компании «Эксподиум», автор художественного проекта «Блошиный рынок»;
ВАЛЕРИЙ ФЕДОРОВ, российский социолог и политолог, генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).
|
|
|
МУРАВЬЕВ: 18 часов 13 минут – точное столичное. Проект «Своими словами» открывает информационно-аналитическую линейку на волне 99,6 Мегагерц в Москве. 16 февраля, понедельник. И я, Вадим Муравьев. Здравствуйте. Здравствуй и ты...
МЕТЛИНА: Наталья Метлина. Добрый вечер, все, кто присоединился к нашей аудитории. Погода ужасная, ужасающая!
МУРАВЬЕВ: Мерзопакостная.
МЕТЛИНА: Мерзопакостная просто. Настроение чудовищное! И я чувствую, как ваша рука тянется и переключает радиоприемник на волну 99,6, где мы, такие веселые, задорные, сегодня провели часа полтора в поиске темы, которая действительно просто немножко вскружила бы вам мозги.
МУРАВЬЕВ: Какие веселые и задорные... Люди не слезают с нашей волны.
МЕТЛИНА: Ну, это понятно, естественно.
МУРАВЬЕВ: Но, между прочим, да...
МЕТЛИНА: И я понимаю их чувства.
МУРАВЬЕВ: Я сегодня очень удивился, что подешевели сигареты в магазинах. Мне, правда, сказали, что...
МЕТЛИНА: Мы очень смеялись на эту тему...
МУРАВЬЕВ: Да.
МЕТЛИНА: ...когда Вадим сказал: «Вы знаете, подешевели сигареты». Я говорю: «Конечно».
МУРАВЬЕВ: На самом деле, для того чтобы сигареты подешевели, нужно сменить марку сигарет. Просто более дорогие ты на дешевые меняешь – и получается намного дешевле, правда.
МЕТЛИНА: А эффект для здоровья все тот же самый.
МУРАВЬЕВ: Эффект тот же. Тем более что сегодня мы будем говорить про СРРТБУ. Да, вот тема нашей сегодняшней программы – СРРТБУ. Такое название.
МЕТЛИНА: Ты так назвал?
МУРАВЬЕВ: Да.
МЕТЛИНА: Да? Расскажи людям теперь, что ты имел в виду.
МУРАВЬЕВ: Итак, СРРТБУ – это на самом деле «специализированный рынок-ярмарка по реализации товаров, бывших в употреблении», проще говоря, «блошиный рынок».
МЕТЛИНА: Тебя в мэрию надо. Ты такие аббревиатуры сочиняешь...
МУРАВЬЕВ: Сформулировал я, да, вот это.
МЕТЛИНА: Отлично!
МУРАВЬЕВ: Между тем правительство Москвы решило сегодня, что не будут открывать блошиные рынки в Москве. Тогда как совсем недавно еще столичный градоначальник заявлял о том, что в столице буквально в каждом округе, то есть ровно десять штук появится блошиных рынков, где люди с невысоким достатком смогут все-таки продолжать отовариваться так, как они привыкли это делать в докризисное время. Утверждение сомнительное, но власть…
МЕТЛИНА: Да. Друзья мои, итак, мой коллега Муравьев свое название предложил. У нас все-таки... Давайте обозначим тему нашей сегодняшней беседы: «Блошиный рынок – городская изюминка или символ депрессии?» Как вы уже поняли, московские власти на распутье, они так и не пришли к единому выводу, что же делать: позволить открыть в период кризиса еще несколько дополнительных так называемых блошиных рынков, где продаются вещи, бывшие в употреблении; или же все-таки это слишком депрессивно, и в период такой не самой лучшей экономической ситуации не просто в стране, но и в мире в целом, они, возможно, будут негативно влиять на какие-то настроения граждан? Но я думаю, что здесь...
МУРАВЬЕВ: На самом деле, ты знаешь, меня очень смущают те формулировки, которые употребляли власть предержащие, отцы города, когда еще заявляли о том, что все-таки блошиные рынки...
МЕТЛИНА: Отцы и матери города.
МУРАВЬЕВ: Отцы и матери, да. Ух!
МЕТЛИНА: А мы – сыновья.
МУРАВЬЕВ: Ну, уж кто сыновья, а кто и дочери, в общем-то.
МЕТЛИНА: Да.
МУРАВЬЕВ: Когда они формулировали вот эту идеи по открытию блошиных рынков... Потому что мне, например, понравилось сразу... То есть я понимаю, что у блошиных рынков может быть успех, есть будущее при условии лояльности со стороны милиции. То есть нужно отдельно было еще... То есть мало того, что городские власти говорят о том, что здесь будет блошиный рынок, потом еще кто-то должен подмаслить милицию, чтобы она там не буйствовала, не свирепствовала, как чума.
МЕТЛИНА: Да. Но я хочу тебе сказать, что я...
МУРАВЬЕВ: И еще... Давай я мысль закончу. Таким образом, власти планировали, что в связи с кризисом, тем не менее, горожане смогут...
МЕТЛИНА: ...обмениваться товаром, что-то продавать.
МУРАВЬЕВ: Нет, они смогут поддерживать уровень потребления на прежнем уровне, хотя денег у населения стало меньше. Я, честно говоря, не очень понимаю, как можно покупать, например, колбасу на блошином рынке, потому что...
МЕТЛИНА: Нет, ну колбасы там нет. Там нет также нижнего белья, «чулочек-носочек»... Там существуют какие-то определенные...
МУРАВЬЕВ: Обуви, кстати.
МЕТЛИНА: Да, обуви. Нет, кстати, обувь там есть.
МУРАВЬЕВ: Ну, как и чулочки-носочки, кстати.
МЕТЛИНА: Но я хочу сказать, что, несмотря на то, что я считаю себя все-таки представителем среднего класса, как и многие сотрудники нашей радиостанции, и многие наши уважаемые радиослушатели, которые, в общем, иногда ездят в машинах... А, как сказал наш президент, те, у кого есть машина, добро пожаловать в средний класс, он же гегемон.
МУРАВЬЕВ: Ну, вот сейчас я не могу не открыть вот этот секрет... На самом деле, если бы у нас было телевидение, вы бы видели, как сидит Наталья Борисовна Метлина в наушниках, в руках у нее, честно скажу...
МЕТЛИНА: Кофе.
МУРАВЬЕВ: ...у нее кружка с кофе.
МЕТЛИНА: Я представляю, да.
МУРАВЬЕВ: Она в таком пледике, очень уютно, и говорит про средний класс. Ну, о чем речь...
МЕТЛИНА: Ну, подожди, подожди, у меня фантазия... Я могу сказать вам следующее: что блошиные рынки существуют, конечно же, вы знаете, во всем мире. Это фантастически интересная... Я считаю, что блошиные рынки для Европы это просто реально часть культуры. Блошиный рынок – это одна из достопримечательностей любого города. Причем, если быть совершенно откровенной, то я, например, много раз ездила в Европу на 3–4 дня, и обязательно у меня, помимо того, что...
МУРАВЬЕВ: Культурная программа включала посещение...
МЕТЛИНА: В Париже нужно съездить туда-то, туда-то, в Версаль, Лувр и т. д. Но если есть возможность, и ты попадаешь на выходные дни (как правило, блошиные рынки работают в субботу-воскресенье, вот в эти дни, иногда в понедельник)... Если тебе удается попасть, то, ты знаешь, там просто это вообще... Это потрясающе! И самое забавное... Я была и в Вене на блошином рынке, я была в Израиле, где-то в сторону Иерусалима там какие-то такие маленькие развальчики, и я хочу сказать, что это здорово. Но почему-то российские власти, московские власти считают не так.
МУРАВЬЕВ: Ну, ты знаешь, дело в том, что... Вот послушай меня. На самом деле есть страны, где вот этого понятия «блошиного рынка»... Кстати, «блошиный рынок» – название непосредственно связано с блохами, потому что продавались старые вещи, пробитые... ну, блохами – не блохами, но уж какими-то насекомыми в обязательном порядке.
МЕТЛИНА: Клопами, блохами, да, изъедены.
МУРАВЬЕВ: Оттуда и пошло на самом деле название. Но есть страны, где это действительно возведено в ранг культуры. Взять, например, Индию. Посетить неблошиный рынок просто невозможно, потому что они там все блошиные.
МЕТЛИНА: Они все блошиные.
МУРАВЬЕВ: И там в этом есть какая-то своя изюминка. Да?
МЕТЛИНА: Да.
МУРАВЬЕВ: В России действительно... Вот мне, во всяком случае, сколько раз приходилось попадать на блошиные рынки в России – на самом деле это действительно... Ну, кроме, может быть, того, что происходит на платформе «Марк», там как-то это все принимает какую-то форму...
МЕТЛИНА: «Марк», да.
МУРАВЬЕВ: Ну, всё, пожалуй. Ну, «Вернисаж»...
МЕТЛИНА: Ну да, да, да.
МУРАВЬЕВ: На подходе к «Вернисажу», там тоже, но там не так.
МЕТЛИНА: Ну, не так, да, но в Измайлово что-то есть.
МУРАВЬЕВ: Знаешь, но ощущение какое-то все-таки... Об этом пишут и мои коллеги, и, в общем-то, об этом говорилось в мэрии. Ощущение какой-то такой безысходности, нищеты, грязи действительно, достаточно тяжелое и неприятное, мне кажется.
МЕТЛИНА: Но я тебе хочу сказать следующее. По блошиному рынку нужно уметь ходить. Во-первых, если ты приходишь туда, никогда не нужно одеваться как-то так активно, нужно одеваться очень скромно, потому что если ты будешь выглядеть богато, то с тебя и спрос больше.
МУРАВЬЕВ: Возьмут дороже.
МЕТЛИНА: Конечно, безусловно. Но туда ходят очень многие художники, туда ходит огромное количество коллекционеров, тех людей, которые занимаются антиквариатом.
МУРАВЬЕВ: Да.
МЕТЛИНА: Более того, очень много туда ходит галеристов, людей, которые там за копейки покупают очень ценные вещи, то есть это нужно...
МУРАВЬЕВ: Но в этом нужно еще разбираться плюс ко всему.
МЕТЛИНА: Понимаешь, это люди, которые ведут охоту.
МУРАВЬЕВ: Но давай не будем забывать еще плюс о том, что, конечно же, блошиные рынки, и не только в России, – это огромный плацдарм для продажи краденного.
МЕТЛИНА: Безусловно. И особенно московские сотрудники правоохранительных органов, сотрудники милиции, отдел по кражам очень часто появляются на блошиных рынках и выискивают, возможно, где-то... Особенно когда речь идет о каких-то приметных вещах, пропавших, но, скажем, не очень дорогих, они могут всплыть не сразу. Вот я сразу говорю, потому что мы как-то делали программу про квартирные кражи, – всплывают не сразу – две недели, месяц...
МУРАВЬЕВ: Но, более того, под прикрытием продажи каких-то там репродукций, каких-то вот этих вещей на самом деле на блошиных рынках стоят люди, которые действительно занимаются скупкой краденного и серьезно краденного, не игрушечных картинок.
МЕТЛИНА: Да.
МУРАВЬЕВ: И те, кто скупают вот такие раритетные вещи, действительно раритетные и действительно дорогие, знают просто, к кому на этих рынках обращаться.
МЕТЛИНА: У нас на первой линии Юрий. Юрий, добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте.
МЕТЛИНА: Здравствуйте, Юрий.
СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, мне часто приходится летать в Америку, в Лос-Анджелес. И когда я покупаю билет, я стараюсь билет купить, чтобы попасть под субботу-воскресенье.
МЕТЛИНА: О! Золотые слова!
СЛУШАТЕЛЬ: Объясню, почему. Потому что в субботу-воскресенье Лос-Анджелес превращается в так называемый... Они это называют «sale garage», «garage sale» – кто как это называет, это «город – блошиный рынок».
МУРАВЬЕВ: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, не весь, конечно. Но процентов 30, начиная от Беверли-Хиллз и заканчивая бедными мексиканскими районами, они все выставляют...
МЕТЛИНА: Все что-то продают.
СЛУШАТЕЛЬ: Да. Все выставляют у своего... Там такие одноэтажные «хаусы», потому что там запрещено строить высокие дома, и там все это одноэтажное. Они выставляют у своего дома все, что им не нужно на сегодня, на завтра и т. д.
МЕТЛИНА: Ну, правда, вот интересно побродить... Такие вещи попадаются потрясающие!
СЛУШАТЕЛЬ: Не то, что интересно... Вы знаете, я, например, купил виниловый диск. Я фанат винила, у меня достаточно дорогая аппаратура виниловая, и для меня это – ходить и искать какие-то виниловые диски, картины какие-то, альбомы, понимаете. Вы не поверите, но я за один доллар... ну, видимо, просто человек не знал или как... за один доллар купил перстень, а на проверку оказался бриллиантовый. Вот хотите – верьте, хотите – нет. Понимаете?
МЕТЛИНА: Юрий, ну вот, вы знаете, такое бывает именно...
МУРАВЬЕВ: Ну, все понятно... Ты понимаешь, мы про блошиные рынки, мол, вот сейчас россияне бедные пойдут... А мы на самом деле в Лос-Анджелес на выходных...
МЕТЛИНА: Нет, нет, нет...
МУРАВЬЕВ: Вот я считаю, что в этом есть некоторая несправедливость.
МЕТЛИНА: Нет, почему несправедливость?
МУРАВЬЕВ: Ну, потому что как-то... Вот мне кажется, на блошином рынке... ну, не знаю... Вот ты его рассматриваешь с точки зрения такой социокультурной, то есть что можно пойти и купить там чего-то приятное, милое сердцу.
МЕТЛИНА: Интересное.
МУРАВЬЕВ: Интересное. Кто-то же рассматривает блошиные рынки как способ к выживанию. И еще есть огромное...
МЕТЛИНА: Безусловно. Ну, это, в общем, такое взаимное...
МУРАВЬЕВ: Я сколько раз попадал на вот такие стихийные блошиные рынки в Москве, ты знаешь, на самом деле, даже если мне что-то нравится, как правило, это литература, так по-хорошему.
МЕТЛИНА: Книг очень много. Очень.
МУРАВЬЕВ: Книг очень много, да, но я, честно говоря, не покупаю. Почему? Потому что я понимаю, что, как правило, это продают люди, которые действительно выносят из дома, чтобы на «пузырь» заработать. И меня это немножко держит, потому что я не могу быть спонсором их алкоголизма. Я понимаю, что это болезнь, и что им нужно лечиться, и что он все равно, так или иначе, найдет себе на выпить. Но я просто о себе...
МЕТЛИНА: Ну и необязательно, это могут быть...
МУРАВЬЕВ: Но хотя, ты знаешь, я однажды... Вот еще в чем прелесть блошиных рынков, в России, во всяком случае, – можно купить не за деньги, а за что-то. Я вот, например, собственную зимнюю куртку поменял на академическое собрание сочинений Горького. Ну, вот так вот. У меня не было денег, но была куртка. А у человека не было тоже денег, но и не было куртки, но были книги. Еле дотащил, ты знаешь, но очень хотелось, правда.
МЕТЛИНА: Виталий у нас на второй линии. Виталий, добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ: Да, здравствуйте.
МЕТЛИНА: Виталий, здравствуйте. Что вы думаете по поводу открытия новых и новых блошиных рынков в Москве?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, на самом деле их не так много. То есть «Марк» – в принципе, это единственное место, где я был...
МЕТЛИНА: Да, да.
СЛУШАТЕЛЬ: Там очень хорошо. Я считаю, что это необходимая вещь для такого города как Москва. И вот вы замечаете, как разговор приобретает такой оборот, что человек, который летал в Америку, он говорит о блошиных рынках, а те люди, у которых нет, по сути, денег, они про них никогда не говорят? Как бы немножко такая полярная ситуация получается. То есть те люди, которые, в принципе, не должны ходить на блошиные рынки, они ходят, потому что это интересно, и там реально можно приобрести ценные вещи за копейки.
МЕТЛИНА: Безусловно.
СЛУШАТЕЛЬ: А те люди, для которых они существуют в принципе, они туда почему-то не ходят, и им это неинтересно. Я думаю, что это проблема организации. Про то, что вы говорили, что там очень много краденного, – это же все очень просто решается. Там существует какая-то регистрация. То есть не просто человек приходит, встает и что-то продает, а там можно человека будет, как бы оформить... Понятно, что там не нужно ставить кассу, но человека как-то оформить, и будет известно, кто и что продает, где он стоит, как-то поставить лотки. Вот я был в...
МЕТЛИНА: Ну, вы знаете, Виталий, я думаю, что это как раз невозможно, поскольку блошиный рынок, он и есть стихийный. Потому что если бабушка будет приходить и регистрироваться, я думаю, она туда никогда не придет.
СЛУШАТЕЛЬ: Я же не говорю о какой-то суровой регистрации. Я говорю, что просто будет какое-то место, будет как-то окультурено.
МЕТЛИНА: А потом, вы знаете, дело в том, что вы же не будете спрашивать... Вот вы принесли карандаш – «А где вы его взяли? И предоставьте чек». Это невозможно, на то он...
МУРАВЬЕВ: Ну, в общем, да.
МЕТЛИНА: К сожалению, это есть одна из отрицательных сторон.
МУРАВЬЕВ: Между прочим, на сайт finam.fm пишете вы, радиослушатели. Вот Виталий пишет, что когда на несколько месяцев разрешили свободную торговлю, до того как московские власти ее ограничили, сразу после этого цены на товары ширпотреба и даже на некоторые продукты в Центральном округе в среднем упали, хотя по всему центру неприглядно стояли бабушки-торговки. То есть на самом деле, да, вот такая стихийная торговля, она сбивает некоторым образом цены. Ну, ты знаешь, если не на блошином рынке, то уж на продукты питания точно.
МЕТЛИНА: Да. Друзья мои, к нам присоединяется Екатерина Лебедева, корреспондент «Комсомольской правды». Она, как говорится, проверила на себе, как в Москве работают блошиные рынки.
МУРАВЬЕВ: И можно ли заработать вообще на старых вещах. Екатерина, добрый вечер.
МЕТЛИНА: Добрый вечер.
ЛЕБЕДЕВА: Добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Спасибо, что к нам присоединились. Удалось заработать? Нет?
ЛЕБЕДЕВА: Удалось заработать. Правда, не много, конечно, – 230 рублей, но все-таки удалось заработать достаточно быстро, где-то за два часа.
МУРАВЬЕВ: Вот так.
МЕТЛИНА: Так, а где вы были?
ЛЕБЕДЕВА: Я была на платформе Лианозово.
МЕТЛИНА: Лианозово. Что там такое сейчас происходит? Что интересного там?
ЛЕБЕДЕВА: Что там происходит? Ну, в основном, конечно, скажем по-честному, там барахло продают. Нет ничего такого, что там много антиквариата, или что-то такое, как, например, на европейских блошиных рынках. Нет. Конечно, бабушки приносят какие-то свои вязаные носочки, какие-то старые поношенные сапоги и тому подобное всякое старье. Но, тем не менее, люди покупают и достаточно активно. У меня вот книжки купили и свитерочек тоже купили.
МУРАВЬЕВ: То есть, чтобы прийти с книжками и свитерочком, какая процедура? Регистрация? Или как это происходит вообще технически?
ЛЕБЕДЕВА: Нет, ты просто приходишь... Главное – прийти пораньше, чтобы занять выгодную точку. А выгодная точка, она с краев – либо около платформы самой, либо около автобусной остановки, потому что, естественно, народу там больше. И они там приходят, чуть ли не в 4–5 утра, расстилают свои клеенки... Причем они не гоняют друг друга. Кто первый успел – того и это место.
МЕТЛИНА: Все демократично. Екатерина, скажите, пожалуйста... Вот у блошиного рынка два лица всегда: это, во-первых, человек, который продает, и человек, который покупает. Вот что вас как журналиста поразило? Портрет...
МУРАВЬЕВ: И у кого лицо счастливей – у того, кто продает, или у того, кто покупает?
МЕТЛИНА: Да. Портрет – люди-продавцы и люди-покупатели. Действительно ли это не всегда люди одного и того же класса, скажем, нуждающиеся? И много ли людей, таких скрытых богатеев, которые ищут какие-то интересные вещи на блошином рынке?
ЛЕБЕДЕВА: Да нет... Вот, честно говоря, как раз я тоже ехала и думала, что будут какие-то скрытые богатеи, или среди молодежи сейчас модно. Нет, честно говоря, все гораздо прозаичнее: на платформе Лианозово продают в основном бабушки и покупают люди с достаточно низким достатком. И в основном покупают гастарбайтеры, приезжие. Вот много, конечно, таких людей, которые и приносят продавать, и приходят покупать. То есть как-то вот такого чего-то прямо супер-пупер интересного, этого, конечно...
МУРАВЬЕВ: То есть никакой романтики, никакой «фишки» вот в этом, по сути, нет?
ЛЕБЕДЕВА: Романтики мало, хотя, конечно, какие-нибудь вещи достаточно интересные можно... Я вот себе купила сама сумочку за 30 рублей, чему очень рада, такая, по-моему, очень модная вещица.
МЕТЛИНА: То есть, Екатерина, это, конечно же, покупки для тех, кто понимает, что такое винтаж, что такое вообще... такая какая-то интересная мода...
МУРАВЬЕВ: То есть прийти туда и цивильно нарядиться, так, чтобы можно было попытаться хотя бы собеседование на работу пройти, в общем, нельзя?
ЛЕБЕДЕВА: Ну, да, конечно, как бы... То есть там, в основном, конечно, все-таки старые вещи. Хотя, конечно, там есть несколько точек, где стоят, антиквариат продают. И у них как раз забиты места. Мне сказали, что туда даже лучше не соваться...
МЕТЛИНА: То есть это постоянные продавцы, конечно?
ЛЕБЕДЕВА: Да, они приезжают на машинах, у них, конечно, уже совсем другой товар. Но их не много все-таки. Хотя там такие тоже есть места.
МЕТЛИНА: Скажите, Екатерина... Известно, что, например... Я знаю, я в свое время общалась с Александром Васильевым, это историк моды, и он рассказывал о том, что он вообще фанат барахолок и блошиных рынков. И огромное количество вещей, которые он в дальнейшем описывал в своих книгах, и которые, в общем, положили начало для каких-то его костюмов, которые он создавал для сцен и т. д... Что он вообще очень большое количество времени проводил на барахолках и проводит, вот не знаю, как насчет московских, но на европейских – это точно. Вот не встречали ли вы каких-то людей из мира искусства там?
ЛЕБЕДЕВА: Ну, вот в этот раз, конечно... Ну, мимо меня, по крайней мере... На мой свитерочек из мира искусства никто не позарился. Я, конечно, честно говоря, таких не встречала. Ну, сказать вам откровенно, там и продают-то, в общем-то... Я, например, была в Амстердаме на блошином рынке – там совсем другие, конечно, вещи, там можно что-то такое интересное достать из вещей, из одежды. Но, конечно, у нас все-таки в основном это что-то такое, знаете, что с полок завалялось, уже давно ношеное-переношеное.
МУРАВЬЕВ: То есть правда ненужное?
ЛЕБЕДЕВА: Правда ненужное, да. Какие-то шубы, уже которые сыплются, обсыпаются. Вот что-то такое в основном. Большинство, конечно, вещей – это такие.
МЕТЛИНА: Скажите, разделяете ли вы мнение московских властей относительно того, что все-таки московские барахолки... Вы уже упомянули свой опыт датский и т. д., европейский. Что московские барахолки и блошиные рынки в отличие от своих европейских каких-то побратимов, они все-таки страшно отдают какой-то депрессией, нищетой, и несчастные, опустившиеся и бомжи, и просто нищие какие-то горожане пытаются там как-то устроить свою финансовую жизнь? Вот так ли это?
МУРАВЬЕВ: Ну, с одной стороны – финансовую, а с другой стороны – обставить свой быт, так или иначе.
ЛЕБЕДЕВА: Если говорить о Лианозово, то там, конечно, много как раз вот таких людей совершенно неопределенного социального положения, которые... Прямо откровенно видно, что на помойке нашел какие-то ботинки, их принес и продает. Хотя, например, в Центральном округе, где нужно регистрироваться на место, там совершенно другой контингент, там все-таки приносят вещи, так сказать, более чистые и качественные. И там уже, конечно, другой контингент покупателей и продавцов. И это скорее такой уже... ну, несколько другое место. Вот
если бы сделали такие рынки, где была бы хоть какая-то проверка, по крайней мере, хоть вещи прошли бы какую-то химчистку или дезобработку, то все-таки таким рынкам можно иметь место в Москве.
МУРАВЬЕВ: Но ведь, Екатерина, согласитесь, что в Европе или в странах Ближнего Востока (Ливан, Сирия), там вообще в принципе понятия «рынок» вот в нашем понимании, что стоят столики, ценники или чего-то, такого в принципе нет. У них там все рынки блошиные – и продуктовые, и вещевые, и все остальные. И у них, за рубежом, приносят вещи на продажу все равно, им нужно заинтересовать покупателя, это должно быть востребовано как-то. У нас получается, что есть, что нашел, что имеется на полке – сняли и вот продаем. Что нужно изменить? Вот что нужно сделать, чтобы все-таки философия и отношение к такому явлению (а это явление, безусловно, блошиный рынок) все-таки поменялось?
ЛЕБЕДЕВА: Как я уже сказала, мне кажется, что нужно хотя бы предварительную какую-то запись. Например, в центре, там нужно, чтобы вещи проходили обязательно дезобработку, нужна справка. Ты тогда не попадешь на блошиный рынок в Центральном округе Москвы. Вот если бы так было, то, мне кажется, может быть, мы как раз хоть как-то подняли бы этот уровень. Потому что, конечно, это здорово – все-таки можно найти какие-то классные вещи. А потом, людям, у которых низкий достаток, – почему нет? Для них, мне кажется, очень хорошее место, где можно найти что-то интересное для себя, полезное.
МЕТЛИНА: То есть вы считаете, что, в период кризиса тем более, это, в общем, такое и развлечение, и способ заработать, и способ... то есть как бы три в одном... и способ что-то прикупить?
ЛЕБЕДЕВА: И развлечение, да. Например, в том же центре на Школьной улице тоже есть блошиный рынок, он, правда, раз в месяц действует, но бабушки приходят, они общаются. Там есть свои баянисты, которые играют на баянах свои какие-то... поют песни.
МЕТЛИНА: Старики жгут вообще.
МУРАВЬЕВ: Жгут, да.
ЛЕБЕДЕВА: То есть для них это уже какое-то даже шоу происходит. Ну, если вот такого бы побольше, то, наверное, здорово. А как Лианозово – пусть будет он, наверное, один.
МЕТЛИНА: Екатерина, последний вопрос. Кто купил ваш свитерок и чудо-книжку?
ЛЕБЕДЕВА: Ну, книжку купил...
МУРАВЬЕВ: А что за книжка-то, хоть скажите?
ЛЕБЕДЕВА: Это было два тома Лермонтова.
МУРАВЬЕВ: А где вы взяли-то?
МЕТЛИНА: Вынесла из дома.
МУРАВЬЕВ: Из дома?
ЛЕБЕДЕВА: Ну конечно, из дома, да, что делать...
МУРАВЬЕВ: Эх, редакционные задания... Из дома на работу – вот так вот в нашей стране.
ЛЕБЕДЕВА: Эх, редакционные задания, да. 20 рублей я на двух томиках заработала. Купил, мне кажется, студент, по виду был... такой в очках молодой человек. А свитерочек купила женщина, и она еще у меня сумку купила заодно, в придачу.
МУРАВЬЕВ: Почем Лермонтов ушел?
ЛЕБЕДЕВА: Лермонтов ушел – 20 рублей за два тома. Но там дороже и не продашь, в общем-то.
МЕТЛИНА: Ох!
МУРАВЬЕВ: Эх, Екатерина... Слушайте, надо было нам позвонить – мы бы подъехали, за «тридцатник» забрали.
ЛЕБЕДЕВА: Ну что делать...
МЕТЛИНА: Хорошо. Спасибо огромное. У нас на связи была Екатерина Лебедева, корреспондент «Комсомольской правды». Она проверила, можно ли заработать на старых вещах, выполняя редакционное задание, пыталась одурманить...
МУРАВЬЕВ: Выяснилось, что можно одурманить, да.
МЕТЛИНА: Одурманить студента.
МУРАВЬЕВ: Заработала 230 рублей... Деньги... Ну, с другой стороны, в общем, можно, по крайней мере, купить себе точно пакет молока, булку хлеба и с голода не умереть.
МЕТЛИНА: И быть счастливой. И включить Финам FM и послушать нас, и быть счастливой. Вот так вот.
МУРАВЬЕВ: Да, для этого нужно купить батарейки за 60 рублей штука хотя бы, для начала.
МЕТЛИНА: Друзья мои, мы прервемся на небольшую рекламу, и у нас еще один гость. Мы продолжаем разговор о блошиных рынках нашей необъятной родины и вообще всего мира. Мы пытаемся все-таки ответить на вопрос, что такое блошиный рынок – изюминка городская или символ депрессии? 730-73-70. Finam.fm – наш сайт в Интернете. Оставайтесь с нами, а мы вернемся буквально через минутку.
Реклама.
МУРАВЬЕВ: Еще раз вечер добрый. 18 часов 37 минут – точное столичное. В студии по-прежнему я, Вадим Муравьев, и Наталья Метлина. Вы не поверите, когда дядька говорит телефон и «поделитесь своими словами» записанным голосом, Наталья Борисовна Метлина танцует под вот это дело.
МЕТЛИНА: Да, потому что у нас сегодня такая развеселая тема. Я хочу вам сказать следующее. Некогда я делала специальное расследование под названием «Страсти...» Не помню. Ну, какие-то были страсти...
МУРАВЬЕВ: Очередные страсти.
МЕТЛИНА: «Страсти по сокровищам». И я встречалась с огромным количеством антикварщиков, с огромным количеством людей, которые занимаются музеями, скупкой краденного и т. д. и т. п. И вот очень интересная, любопытная деталь. Откуда вообще появились вот те бабушки, которые изначально, еще в «ревущие» 70-е, 60-е, 50-е несли на блошиные рынки всевозможный антиквариат в Москве? Тогда еще был знаменитый Тишинский рынок, где можно было купить столовое серебро, что сейчас большая редкость, и т. д. и т. п.
МУРАВЬЕВ: Но, кстати, сейчас, в общем-то, знаешь, такие блошиные рынки... Например, возле станции метро «ВДНХ» торгуют мобильными телефонами. По сути, тоже такой блошиный рынок, заинтересоваться должно ГУВД.
МЕТЛИНА: Да. Но я хочу сказать следующее. Дело в том, что когда свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, о которой так долго говорили большевики, огромное количество дворянства, купечества, оно, конечно, бежало из страны. Но дело в том, что бежали они из страны в Европу, прихватив с собой все самое необходимое и оставив здесь...
МУРАВЬЕВ: А вот все не самое необходимое...
МЕТЛИНА: Подожди. И оставив здесь своих домработниц, которые, как цепные псы, сидели и сторожили огромное количество антикварной мебели, картины, корзины, картонки и т. д.
МУРАВЬЕВ: Маленькие собачонки уехали вместе с хозяевами в Европу.
МЕТЛИНА: Но, естественно, все эти князья и дворяне были уверены, что сейчас пролетариат пару – тройку лет побесится, ему это все дюже надоест, и все вернется на круги своя, опять царская Россия и т. д. Но этого не произошло. И дело в том, что все эти домработницы, и няни, и бабушки, которые оставались следить за этим скарбом, они, в общем, ждали, ждали, ждали... 30-е года, война... В войну начали что-то потихонечку... Они понимали, что явно никто уже не вернется, связи никакой нет...
МУРАВЬЕВ: Ну, даже не то что не вернется, а когда человек сидит, в общем-то, в большой квартире, которая превращена в коммуналку теперь уже, и его комната забита...
МЕТЛИНА: Да, заставлена с ног до головы.
МУРАВЬЕВ: Заставлена хозяйскими вещами, а кушать нечего...
МЕТЛИНА: Нечего. Они начали потихонечку в войну обменивать это на какие-то товары соответственно...
МУРАВЬЕВ: Ну, чем-то печку топили, а что-то все-таки...
МЕТЛИНА: Да. Ну, печку не топили, но, конечно, эти вещи помогали очень многим. И вот один из моих собеседников, очень известный художник Анатолий Брусиловский рассказывал, как они с друзьями посещали вот этих вот старушек, бабушек – божьих одуванчиков. Они находили объявление в газете: «Бабушка продает набор старых открыток». Это была наводка. И они шли по этой наводке, и уже бабка садилась и говорила: «Сейчас я вам покажу...» «А мы сами рыскали, где там старый какой-то самовар, или что-то там... какой-то зольник стоит, или какие-то часы фантастические висят – и за копейку покупали это всё». Конечно, по тем временам это были действительно сущие копейки, они прекрасно понимали, что через несколько лет это будет стоить баснословно, и вот таким образом формировались первые коллекции. У нас на первой линии Николай.
МУРАВЬЕВ: Николай, добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Как вы считаете относительно блошиных рынков в каждом округе столицы?
СЛУШАТЕЛЬ: Я «за», по причине того, что в свое время существовал очень знаменитый... Я молодой, мне 27 лет, но я застал еще птичий рынок на Таганке.
МУРАВЬЕВ: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: И люди приезжали туда даже не столь что-то покупать, сколь...
МЕТЛИНА: Посмотреть.
СЛУШАТЕЛЬ: В 6 утра собирались и общались. А сейчас этот рынок вывели за МКАД, и туда абсолютно никто не ездит.
МЕТЛИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Именно из той «старой гвардии», которая приезжала общаться. То есть в любом случае какому-то слою населения необходимо где-то собираться, общаться.
МЕТЛИНА: Собираться, тусоваться, да.
МУРАВЬЕВ: То есть вы считаете, что это, в общем, такой досуговый центр фактически?
СЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Причем достаточно бесплатный, и именно не для молодежи, которая ночью ходит по клубам...
МЕТЛИНА: Не агрессивный.
СЛУШАТЕЛЬ: Не агрессивный, не по клубам, не где-то, а именно с утра... Они же собираются, как правило... В 5–6 утра они собрались, к 12-ти уже абсолютно никого нет.
МУРАВЬЕВ: Ну, в общем, да, такой вариант. Чем в поликлинике в очереди сидеть, в общем, можно лучше...
МЕТЛИНА: На свежем воздухе.
СЛУШАТЕЛЬ: Конечно.
МУРАВЬЕВ: Понятно.
МЕТЛИНА: Николай, понятна ваша позиция, да.
МУРАВЬЕВ: Сергей, добрый вечер. Сергей?
СЛУШАТЕЛЬ: Алло!
МЕТЛИНА: Да, Сергей, добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Здравствуйте. Вы в эфире.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.
МУРАВЬЕВ: Как вы относитесь к тому, что блошиные рынки собирались открыть, а теперь не откроют?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, я отношусь как бы положительно к этому, Главное, чтобы не заорганизовались со справочками там. А то опять начнут кормиться: справку за дезинфекцию, справку за место, справку, что это...
МУРАВЬЕВ: Да, да, да.
СЛУШАТЕЛЬ: У нас любят это дело.
МУРАВЬЕВ: Нет, нет... А вот здесь уже сказали, что главное – это лояльность милиции.
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, вы знаете, у нас страна, чем сильна – неисполнением законов.
МЕТЛИНА: Конечно.
СЛУШАТЕЛЬ: Поэтому давайте, как бы будем... А самое главное я хочу сказать, что блошиные рынки на Западе и блошиные рынки у нас – это две большие разницы.
МУРАВЬЕВ: Да.
МЕТЛИНА: Согласна.
СЛУШАТЕЛЬ: И когда сейчас корреспондент сказала, что это как бы она заработала, то это не совсем правильно. Потому что она постаралась вернуть остаточную стоимость того, что она сделала, или что-то... Книжку она купила... Если посмотреть те деньги, за которые она раньше купила, и перевести на наши...
МЕТЛИНА: Ну, безусловно.
СЛУШАТЕЛЬ: Я не думаю, что она заработала, я думаю, что она потратила.
МУРАВЬЕВ: Да, и сколько она потратила на транспорт и т. д., кстати.
СЛУШАТЕЛЬ: Да. Поэтому я могу сказать, что это как бы возможность продать какие-то вещи... Неважно, сама продаст или придет, продаст скупщику, и он будет продавать. Важно, что в наши суровые времена можно как-то пополнить семейный бюджет теми вещами, которые невозможно самим носить...
МУРАВЬЕВ: ...сдать в ломбард.
СЛУШАТЕЛЬ: Да, как ломбард, только такой сразу онлайн, что называется.
МЕТЛИНА: Нигде не реализовать, кроме как на...
МУРАВЬЕВ: Да, ломбард безвозвратный.
СЛУШАТЕЛЬ: Я считаю, что это нужное дело. И, конечно, я хотел бы возразить насчет того, что до войны берегли вещи буржуев. Ну, вы понимаете, это как бы немножко из области фантастики. Все продали намного раньше.
МЕТЛИНА: Нет, понятно, что уже потихонечку-потихонечку начали... Но я имею в виду, что в 20-е годы еще не было понятно, насколько это все серьезно. Но уже где-то с середины 20-х годов потихонечку эти вещи стали уходить.
СЛУШАТЕЛЬ: Да (неразборчиво).
МЕТЛИНА: Сергей, да, да, да.
МУРАВЬЕВ: (неразборчиво) пролетариат уже давал.
МЕТЛИНА: Спасибо, да. Сергей, понятно.
МУРАВЬЕВ: Понятна ваша точка зрения. А к нам присоединяется Марина Смирнова, генеральный директор выставочной компании «Эксподиум», автор художественного проекта «Блошиный рынок». Марина, добрый вечер.
МЕТЛИНА: Марина, добрый вечер.
СМИРНОВА: Добрый вечер.
МЕТЛИНА: Марина, расскажите, пожалуйста, пару слов о вашем проекте «Блошиный рынок», который так нас заинтересовал. Что это?
СМИРНОВА: «Блошиный рынок» – это художественный проект, который проходит три раза в году на Тишинке. Эта акция, эта выставка была задумана как альтернатива, может быть, каким-то пафосным антикварным мероприятиям, но в то же время для людей, которые много путешествуют, любят историю, посещают во всех странах мира, куда бы они ни приезжали, блошиные рынки, ностальгируют по нему и не имеют нечто похожего в России. К сожалению, то, что сейчас планируется сделать в Москве, это не блошиные рынки. Мы понимаем, что это просто социальная помощь малоимущим.
МУРАВЬЕВ: Такая, причем, сомнительная.
СМИРНОВА: Это благое дело, но это не блошиный рынок. Не блошиный рынок в том классическом понимании, которое уже признано, скажем так, во всех европейских странах и в Штатах, на всех континентах.
Блошиный рынок – это собрание истории города или страны за последние один – два века. Причем приходишь в одно место и получаешь рассказ о быте, о жизни, о туалетах, о нарядах, о людях, которые жили. Это очень красивая история.
Поэтому ты ходишь между рядами с мебелью, с одеждой, с какими-то аксессуарами, что-то покупаешь за полкопейки, что-то... вдруг ты понимаешь, что тебе эта вещь интересна, и ты готов выложить за нее 100 долларов. Но это история очень вкусная. То, что хотят сделать у нас, это замечательно, но это не блошиный рынок.
МУРАВЬЕВ: Хорошо, а как сделать так, чтобы даже наша история превратилась вот в тот блошиный рынок, как вы называете, во «вкусную историю»?
СМИРНОВА: Поэтому, когда мы задумывали проект, мы решили пригласить антикваров или старьевщиков, как они себя позиционируют на нашей площадке, из Франции, Бельгии, Великобритании, Чехии, Германии, чтобы они привезли кусочки тех стран. И, может быть, если из Франции, то вдруг вернутся какие-то российские вещички, которые с эмиграцией первой волны перебрались к ним, но вдруг с этих блошиных рынков к нам возвращаются.
МУРАВЬЕВ: Заодно можно было попросить Украину вернуть газ.
СМИРНОВА: Ну, нет (неразборчиво).
МЕТЛИНА: И Крым.
МУРАВЬЕВ: И Крым.
СМИРНОВА: Поэтому то, что собирается у нас, это достаточно интересно, это, конечно, вещи отобранные. Другое дело, что мы попросили всех наших участников, чтобы ценовой диапазон был достаточно разумным, чтобы вещи были от 100 рублей до 15 тысяч. Чтобы, в принципе, каждый человек, который к нам приходит, с разным кошельком, с разным уровнем достатка, мог уйти не с пустыми руками. Хотя бы открытку начала века, но за 100 рублей приобрести – пусть это будет такое вот приятное напоминание, поздравление с Новым Годом, с Пасхой или еще каким-то праздником. Я думаю, что это то, что доступно.
МЕТЛИНА: Марина, скажите, пожалуйста, вы как человек все-таки, который имеет непосредственное отношение к миру искусства, к выставкам и т.д... Вот сейчас, уж, извините, не к ночи будет упомянутый кризис... Сейчас многие говорят о том, что достаточно выгодно приобретать произведения искусства и всевозможные художественные всякие штучки, поскольку люди, у которых есть деньги, они как раз по дешевке скупают достаточно такие серьезные активы.
МУРАВЬЕВ: Потому что такие вещи с течением времени, как вино, становятся только лучше...
МЕТЛИНА: Да, да, да.
МУРАВЬЕВ: И дороже, главное.
СМИРНОВА: Все это совершенно верно.
МЕТЛИНА: Можно ли сказать, что сейчас время для блошиного рынка в том числе?
СМИРНОВА: Сейчас, может быть, время для покупки на антикварном рынке. У нас же немножко другая история – блошиный рынок. И те вещи, которые приобретаются на блошином рынке, они приобретаются не с целью грамотной инвестиции, для того чтобы потом извлечь прибыль или, даст бог, сверхприбыль на каком-то антикварном раритете. Те вещи, которые, мы хотим, чтобы были представлены у нас на проекте, они покупаются для души. И человек не смотрит, какое имя стоит за этим предметом. Вещь или нравится, предположим, она пополняет гардероб, если это винтажное платье, шляпка или какое-то винтажное украшение, или же это какой-то предмет мебели, но за ним не стоит какая-то дворцовая история.
МУРАВЬЕВ: То есть просто главный принцип – чтобы было мило глазу и сердцу, и кошелек не сильно тревожило?
СМИРНОВА: Да, я думаю, что это основная идея нашего блошиного рынка. Хотя, конечно, там попадаются вещи уникальные. И постольку, поскольку наши участники – это не только специалисты, искусствоведы, коллекционеры, но есть участники, которые просто собирали, как вы называете, милые вещи достаточно долго, и в доме накопилось такое количество, что они рады этим поделиться. И они не всегда бывают...
МУРАВЬЕВ: В курсе, сколько на самом деле это стоит.
СМИРНОВА: Да, они дилетанты, но в хорошем смысле этого слова. Поэтому иногда они предлагают вещи за бесценок, и, конечно, попадается золотой портсигар по цене медного. Я так утрирую, но бывает.
МЕТЛИНА: Ну да. Но этим собственно и отличается блошиный рынок. Марина, можно я задам вам совершенно вот такой, какой-то, может быть, философский даже вопрос. Вот сейчас даже выросло целое поколение детей, может быть, подростков, детей «новых русских», таких пресытившихся мажоров, которые вообще не очень себе представляют, как живет страна, и слабо себе представляют ее культуру и историю, которые не знают уже, чем себя потешить. Вот у вас нет ощущения, что таким гламурным людям, им иногда нужно немножко опускаться на землю и прикасаться к такой вот культуре, и, может быть, что-то у них в мозгах прояснится? Я так вот думаю.
СМИРНОВА: Я абсолютно с вами согласна. И что очень приятно – что, по крайней мере, тот блошиный рынок, который мы создали... Мы создавали даже не столько блошиный рынок, сколько атмосферу интереса к истории, добрых взаимоотношений, вот такой большой-большой семьи. И мне очень нравится, что люди, которые к нам приходят, равно комфортно себя чувствуют, будь то принцесса Майкл Кентская или принцесса Греческая, которая к нам приходит, и бабушка, которая до этого стояла на платформе «Марк», человек состоятельный и человек бедный. Там все вот эти социальные границы, они нивелируются. И вот это то место, куда приходят ради хорошего настроения, ради, может быть, какого-то удачного приобретения.
МУРАВЬЕВ: То есть вроде как не баня, но все равны. Спасибо огромное.
МЕТЛИНА: Спасибо.
МУРАВЬЕВ: У нас на связи была Марина Смирнова, генеральный директор выставочной компании «Эксподиум», автор художественного проекта «Блошиный рынок». Мы сейчас вынуждены прерваться на короткую рекламную паузу, после нее вернемся в эфир. Телефон в студии: 730-73-70. Либо сайт в Интернете finam.fm. Ваши мнения относительно того, что в Москве вроде как увеличится, а может быть, и не увеличится количество блошиных рынков. Является ли это все-таки изюминкой нашего в частности города, или является рассадником всяких криминальных штук...
МЕТЛИНА: И символом депрессии.
МУРАВЬЕВ: И символом депрессии. 730-73-70. После рекламы вернемся в эфир.
Реклама.
МУРАВЬЕВ: Без восьми минут 19 – точное столичное. В студии по-прежнему Наталья Метлина и я, Вадим Муравьев. И сегодня мы говорим про блошиные рынки, которые столичные власти взялись обсуждать – вроде как открывать или не открывать, поддерживать население или...
МЕТЛИНА: Но решили все-таки не открывать, потому что (и многие наши радиослушатели согласны с этой позицией) отечественные блошиные рынки, в частности московские, они уж слишком сильно отдают депрессией и нищетой. И чтобы не выставлять это на потребу...
МУРАВЬЕВ: Ну, вот Вячеслав, я думаю, в подтверждение просто буквально. Вячеслав, добрый вечер.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Как вы считаете? Вот ваше отношение к возможному появлению большого количества блошиных рынков?
СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, как сказать... Если в качестве социальной поддержки неимущих слоев населения и т. д...
МУРАВЬЕВ: Но, Вячеслав, скажите, вот социальная поддержка малоимущих за счет малоимущих... Как-то, мне кажется, тоже не очень хорошо.
СЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну я не к тому говорю, просто за счет малоимущих либо немалоимущих...
МЕТЛИНА: Это когда пенсионеры деньгами обмениваются.
СЛУШАТЕЛЬ: Да, ну а так оно и получится.
МУРАВЬЕВ: А так оно и получится. То есть мне кушать нечего – я вам книжку, вы мне йогурт, но тоже просроченный. Я вам старую книжку, вы мне просроченный йогурт.
СЛУШАТЕЛЬ: Очень здорово. Нет, но вы вспомните, раньше в Советском Союзе были такие комиссионные магазины, куда сдавали.
МУРАВЬЕВ: Да, да, да.
МЕТЛИНА: Да! Что вы! Это была песня!
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, вот я о чем и говорю, пусть откроют...
МЕТЛИНА: Там можно было купить магнитофон «Акай»!
СЛУШАТЕЛЬ: Было сурово, но это как бы ладно, может, бывали и такие. Но бывали какие-то там пальто и шубы непонятного происхождения, но они там висели.
МУРАВЬЕВ: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Вот пусть откроют такие социальные комиссионные магазины, куда народ... та же бабушка придет и сдаст, пусть за 20 рублей, но не будет стоять на холоде на платформе Лианозово.
МУРАВЬЕВ: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: А что касается... Перед этим ваша гостья правильно сказала... Как вы назвали, автор художественного проекта «Блошиный рынок». Мне кажется, правильно она назвала: «Мы хотели пригласить старьевщиков, как они себя там называют». Все-таки в Европе, по большому счету, блошиный рынок – это профессия.
МЕТЛИНА: Да.
МУРАВЬЕВ: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: И реально старьевщики продают все это дело, на этом что-то зарабатывают. А вот молодой человек, который бриллиантовый перстень за доллар купил в Штатах – ну там я их позицию тоже понимаю. Они делают «гаражные распродажи», если они заработают 10 долларов, а не выбросят на помойку, то им тоже приятно.
МЕТЛИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Поэтому у нас просто сегодня вот этот рынок, так называемый блошиный, он попадает в такую какую-то невостребованную категорию: либо туда идут бомжи, чтобы кому-нибудь что-нибудь продать и, как вы правильно сказали, «пузырь» купить...
МУРАВЬЕВ: Да, или краденное еще что-нибудь, тоже можно.
СЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Либо какой-то случайный студент или вот эти... У нас каждый радиорынок – это блошиный рынок, где стоят ребята и с интересным акцентом говорят: «Куплю, продам мобильный телефон».
МУРАВЬЕВ: Да. Ну, сам у себя купи, и сам себе продай, и всё.
СЛУШАТЕЛЬ: Вот, в общем, да...
МЕТЛИНА: Хорошо, спасибо, Вячеслав. Понятна ваша позиция.
МУРАВЬЕВ: Понятно.
МЕТЛИНА: К нам присоединяется Валерий Федоров, российский социолог и политолог, генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Валерий Валерьевич, добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Добрый вечер.
ФЕДОРОВ: Добрый вечер.
МУРАВЬЕВ: Валерий Валерьевич, давайте мы вначале на самом деле сделаем вот что – послушаем мнения наших горожан. Все-таки ВЦИОМ, и у нас вот есть свой опрос общественного мнения. Наши корреспонденты вышли на улицы города...
МЕТЛИНА: А потом мы его обсудим, да.
МУРАВЬЕВ: И задали вопрос: «Блошиный рынок – городская изюминка или символ депрессии?» Вот что нам ответили.
Опрос:
– Мне кажется все-таки, что это городская изюминка, так как там можно найти много интересных вещей, очень старых особенно. Мне кажется, это нужно. Я слышала, что их должны закрыть, но, надеюсь, их не закроют.
– Скорее символ депрессии. Там столько товара, который просто-напросто не нужен людям.
– Я думаю, что блошиный рынок – это достаточно интересная вещь, где каждый может найти то, что ему надо. И такие вещи должны существовать, как в Интернете (это популярные интернет-аукционы), так же почему бы и не быть альтернативе физической?
– Символ депрессии. Ну, во всяком случае, у определенной категории людей появится возможность, не имея работы, заниматься поиском каких-либо устаревших вещей, представляющих определенный интерес, который приведет к возможности их сбыта. Если бы депрессии не было, они работали бы на своих рабочих местах, не ходили бы, не искали по чердакам то, что можно реализовать из старой рухляди.
– Это городская изюминка. Я 100% «за»! Это нужно. В Европе это распространено, и люди находят там уникальные вещи, и занимаются творчеством, реставрируют эти вещи. Кому-то это даже помощь материальная – старикам, временно безработным.
МУРАВЬЕВ: Вот так вот люди на улицах отвечали на вопрос корреспондентов радиостанции Финам FM: «Блошиный рынок – городская изюминка или символ депрессии?» Валерий Валерьевич, скажите, пожалуйста, вот те, кто отвечают, что «нет, не нужны, это символ депрессии», эта категория людей – это пессимисты или все-таки оптимисты?
ФЕДОРОВ: Ну, я думаю, это опытные люди, на которых слишком большое впечатление оказали наши рынки 90-х годов, которые, действительно, оставляли такое довольно сильное впечатление. Потому что это была для огромного количества людей возможность как-то перебиться что ли, перекантоваться в ситуации, когда они были депрофессионализованы, потеряли свои рабочие места, потеряли квалификацию, оказались невостребованы. А новый опыт, с которым знакомы, прежде всего, наши сограждане, которые побывали, скажем, в Европе, посмотрели на блошиные рынки в Париже, в Берлине, в Лондоне, для них, конечно, характерно совершенно другое отношение. Они относятся к рынку как к рынку, то есть к возможности продать то, что тебе не нужно, и купить то, что тебе приглянется, в том числе купить выгодно. Есть даже такое понятие – «винтаж».
МЕТЛИНА: Конечно, да, да.
МУРАВЬЕВ: Валерий Валерьевич, но все-таки в той же Европе слово «market», английское «рынок»... Вот блошиные-то рынки словом «market» не называются, а у нас все-таки слово «рынок» присутствует.
ФЕДОРОВ: Да, хорошее дело «браком» не назовут, как известно. Ну, тут проблема скорее такая филологическая и психологическая. Ну, давайте изобретем какое-нибудь другое слово. У нас же было слово «магазин», потом появилось слово «супермаркет» – и сразу отношение к супермаркету как к чему-то такому возвышенному, приятному, цивилизованному, красивому, светлому, куда ходить...
МУРАВЬЕВ: И вслед появились мини-супермаркеты...
МЕТЛИНА: Валерий Валерьевич, тем не менее, возвращаясь к теме блошиных рынков. Вот я знаю, что в Питере огромное количество иностранных туристов посещают этот город, нашу жемчужину на Неве, и там огромное количество иностранцев посещают и блошиные рынки, там их несколько. В частности я была на рынке, который находится напротив психиатрической больницы имени Скворцова-Степанова, и там ходят иностранцы, высматривают какие-то всевозможные милые безделушки, которые они хотели бы купить. Вот вам не кажется, что в Москве не хватает... У нас слишком много вот этих гипермаркетов, каких-то чудовищных гигантических центров...
МУРАВЬЕВ: И один лишь рафинированный Арбат.
МЕТЛИНА: И вот от этого всего, от этой одинаковой одежды, вот этих каких-то предметов устаешь, и хочется немножко душой отдохнуть. А блошиный рынок – это место, где ты действительно душой отдыхаешь.
МУРАВЬЕВ: Если ты не продавец.
МЕТЛИНА: Вот вам не кажется, что все-таки такой вот жемчужинки у нас в Москве нет?
ФЕДОРОВ: Ну, Москва (по сравнению и с Петербургом, и с большинством европейских городов) - это город, с одной стороны, более такой динамичный, неудержимо несущийся вперед, а с другой стороны, город такой более солидный и менее комфортный, менее удобный для жизни.
Вот то, что вы говорите, оно очевидно, это нехватка такого спокойного что ли, размеренного темпа жизни, когда человек любуется что ли красотами и наслаждается жизнью, имеет вкус к ней. Нам любоваться и наслаждаться некогда, мы все время куда-то несемся сломя голову, отсюда все эти гипермаркеты, супермаркеты и прочие модные форматы торговли. Конечно, не хватает нам блошиных рынков, это совершенно очевидно. Другое дело, что, мне кажется, обращение к этой идее сейчас, в ситуации кризиса, оно приводит к подмене понятий. Нам нужны блошиные рынки, но не как способ что ли социальной поддержки тех людей, у которых нет других источников дохода, и они будут продавать, все тащить из дома. Нам нужны блошиные рынки как элемент действительно такой культуры и цивилизованной европейской городской атмосферы.
МЕТЛИНА: Спасибо огромное. Согласна абсолютно.
МУРАВЬЕВ: Спасибо огромное. С нами на связи был Валерий Федоров, российский социолог и политолог, генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения. Ну что же, мы все-таки свою позицию... Вот я лично сформулировал. Все-таки если блошиные рынки причесать и превратить их из «маркета», из рынка в какое-то такое действительно социокультурное явление, то было бы, конечно, здорово. Если бы они появились в каждом округе, и было бы неплохо.
МЕТЛИНА: А я считаю, что это все-таки часть нашей культуры. И я думаю, что если такие небольшие рыночки, куда бы пожилые люди и старьевщики приносили какие-то очень интересные антикварные вещи... Если бы такой рынок у нас был, я думаю, туда бы народ потянулся и здорово украсил бы наш прекрасный город. Мы встретимся...
МУРАВЬЕВ: А мы подтянемся уже к этим микрофонам завтра в то же время на тех же волнах. Оставайтесь на частоте 99,6 FM. Впереди новости, а далее Юрий Пронько и его «Реальное время».
МЕТЛИНА: Всего доброго.
Источник публикации: Радиостанция "Финам-ФМ", 16/02/2009 18:12
